перекрыли воду,
но вдруг поломка,
рванула из трещины она, холодная,
начала я ходить по льда кромке,
здесь не пахнет связью никакой, а уж тем-более кровной.

кинулась к сколотому, прозрачному краю.
обрыв.
вода преследует и преследует, но я не понимаю,
зачем жду её почему-то, застыв.

сознание, видимо, вернулось.
отмерла и рванула прямиком в пропасть из хрусталя,
вода нахлынула, нет, не она, цунами. волны схватила сутулось,
я уже лежу внизу, в осколках, голову вздымя.
цунами движется вниз, с огромным напором прямо на меня.

убегать бессмысленно.
лежу в обрыве, устала.
спряталась от близевшегося мысленно,
через мгновенье сама этим цунами и стала.

я не понимаю чего хочу от жизни,
танцевать?читать? писать? рисовать? петь? путешествовать?
разорвала связи, треснула мениск, пока была на девичнике,
давно живу в стрессе.

никому не нужный, выброшенный на помойку,
из обычной серой массы потерявшийся котёнок;
хоть и произвела внутри себя перестройку,
я где-то далеко в подсознании остаюсь ребёнком.

ребёнком в оболочке девушки,
ребёнком с шилом, ребёнком вездесущим;
ребёнком непонятым, сочиняющим стишки,
ребёнком, специально впихивающим в себя суть и делающим на коже стежки.

не выросла. может это плохо, а может и к лучшему.
не определилась ещё ни с чем,
поэтому до сих пор являюсь ребёнком, за каждую ошибку себя трущим,
за мгновение перепрыгивающим с тем.

счастье ютится на блюдечке,
нежится,
отводя взгляд на бордюрчики,
не завидует, не шумит, не выкобеживается;

просто кладёт подбородок на плечи,
обнимает со спины,
закрывает глаза и видит вечность,
лишь ощущения, никакой ненужной новизны.

люблю.
не кого-то, а тебя.
не обращать внимания на тебя подкуплю
измождённую и дурную себя.

спрячусь.
буду просто смотреть.
снова проговорить три слова я себя подначиваю,
но не буду. получается только кого-то возле тебя узреть.

увязнуть в спиралях,
отодвинуть стёкла в оправе,
но это только мысленно, а в реалиях,
буду лишь по капле, с пальца, пробовать отраву.

потихоньку
отравлять что-то меж рёбер,
потом просто как листик это что-то скомкать,
и ощущать мурашки на бёдрах;

три слова.
сидят где-то в глотке,
дышу. вдох выдох снова и снова,
нет. не волью я в себя добрых пару стопок.

снова?
замкнутый круг. выйти не могу;
всего лишь три слова,
ничем не примечательные:"я тебя люблю"

я оттуда,
где ветер раскрасневшиеся щёки обдувает,
где в лицо говорят: паскуда,
где только к июлю снег тает,

оттуда, куда просто так никто не сунется,
испугавшись климата,
оттуда, где под северным сиянием что-нибудь сбудется,
и страхи обгладает маньяк мнимый;

а ты не подходишь,
ведь вырос под лелеющим солнцем,
где раф на кокосовом в каждой кофейне находишь,
и являешься чересчур правильным консерваторцем,

ни одного непечатного выражения,
ни одного греха и сигареты;
никогда не приедешь ко мне и не получишь обморожения,
не садился ни разу на папин драндулет,
и даже не слышал про штиблеты..

а судьи кто?
не ваше дело,
почему на моём пальто
красуются запладки и почему же оно так село;

быть может выжала все соки
из него носка,
быть может совершает оно последние вздохи,
чтоб осталась от него потом хоть ниточка, хоть отголосок.

примерь.
ну что ж ты так боишься?
а ведь судишь. эволюционировать нужно бы в человека, не в зверя,
или потёртость и торчащие нитки это для тебя слишком?

ну что ж ты так,
пройдись в моём пальто, попробуй.
не туда свернул, там обрыв, в другую сторону тоже не ходи, там косяк.
а так если подумать, потёртости делают человека лишь более сильной духом особой.